Неточные совпадения
Прежде всего хорошо было, что она тотчас же увела Клима из комнаты
отца; глядя на его полумертвое лицо, Клим чувствовал себя угнетенно, и жутко было слышать, что скрипки и кларнеты, распевая за окном медленный, чувствительный вальс, не могут заглушить храп и мычание
умирающего.
Обещанию же этому, да и всякому слову отходящего старца,
отец Паисий веровал твердо, до того, что если бы видел его и совсем уже без сознания и даже без дыхания, но имел бы его обещание, что еще раз восстанет и простится с ним, то не поверил бы, может быть, и самой смерти, все ожидая, что
умирающий очнется и исполнит обетованное.
Он в продолжение нескольких лет постоянно через воскресенье обедал у нас, и равно его аккуратность и неаккуратность, если он пропускал, сердили моего
отца, и он теснил его. А добрый Пименов все-таки ходил и ходил пешком от Красных ворот в Старую Конюшенную до тех пор, пока умер, и притом совсем не смешно. Одинокий, холостой старик, после долгой хворости,
умирающими глазами видел, как его экономка забирала его вещи, платья, даже белье с постели, оставляя его без всякого ухода.
Я уже понимал, как тяжело было ему смотреть на
умирающего своего
отца.
— Ехать-то мне, — начал Павел, — вот ты хоть и не хочешь быть мне
отцом, но я все-таки тебе откроюсь: та госпожа, которая жила здесь со мной, теперь — там, ухаживает за больным,
умирающим мужем. Приеду я туда, и мы никак не утерпим, чтобы не свидеться.
— Это — переложенное в поэму апокрифическое предание о разбойнике, который попросил деву Марию, шедшую в Египет с Иосифом и предвечным младенцем, дать каплю молока своего его
умирающему с голоду ребенку. Дева Мария покормила ребенка, который впоследствии, сделавшись, подобно
отцу своему, разбойником, был распят вместе со Христом на Голгофе и, умирая, произнес к собрату своему по млеку: «Помяни мя, господи, егда приидеши во царствие твое!»
Руслан на мягкий мох ложится
Пред
умирающим огнем;
Он ищет позабыться сном,
Вздыхает, медленно вертится…
Напрасно! Витязь наконец:
«Не спится что-то, мой
отец!
Что делать: болен я душою,
И сон не в сон, как тошно жить.
Позволь мне сердце освежить
Твоей беседою святою.
Прости мне дерзостный вопрос.
Откройся: кто ты, благодатный,
Судьбы наперсник непонятный?
В пустыню кто тебя занес...
Он говорил, что она до сих пор исполняла долг свой как дочь, горячо любящая
отца, и что теперь надобно также исполнить свой долг, не противореча и поступая согласно с волею больного; что, вероятно, Николай Федорыч давно желал и давно решился, чтоб они жили в особом доме; что, конечно, трудно, невозможно ему, больному и
умирающему, расстаться с Калмыком, к которому привык и который ходит за ним усердно; что батюшке Степану Михайлычу надо открыть всю правду, а знакомым можно сказать, что Николай Федорыч всегда имел намерение, чтобы при его жизни дочь и зять зажили своим, домом и своим хозяйством; что Софья Николавна будет всякий день раза по два навещать старика и ходить за ним почти так же, как и прежде; что в городе, конечно, все узнают со временем настоящую причину, потому что и теперь, вероятно, кое-что знают, будут бранить Калмыка и сожалеть о Софье Николавне.
Софья Николавна отдала за нее свои деньги и прислала в подарок жениху от имени своего
отца, запретив ему беспокоить своей благодарностью
умирающего старика.
Много, дорого стоило вспыльчивой молодой женщине, привыкшей к полновластному господству в доме своего
отца, переносить дерзкие оскорбления от «подлого холопа!» Но она так любила
отца, находила такое счастие в том, чтобы ходить за ним, покоить его, облегчать, по возможности, его страдальческое положение, что мысль оставить
умирающего старика в полную зависимость негодяя Калмыка и других слуг долго не входила ей в голову.
Это было в конце третьего дня, за час до его смерти. В это самое время гимназистик тихонько прокрался к
отцу и подошел к его постели.
Умирающий всё кричал отчаянно и кидал руками. Рука его попала на голову гимназистика. Гимназистик схватил ее, прижал к губам и заплакал.
Ваш
отец… (
отец! что бы сказать батенька? да он и маменьку нашу величал просто — матерью) ваш
отец был мне друг, и я,
умирающему ему, дал слово спасти вас от праздной и развратной жизни, в которую вы уже вдались и от которой погибли бы.
— Да, тогда думал именно то, что думал. Любил
отца и знал, что любишь. Господи! хоть бы какого-нибудь настоящего, неподдельного чувства, не
умирающего внутри моего «я»! Ведь есть же мир! Колокол напомнил мне про него. Когда он прозвучал, я вспомнил церковь, вспомнил толпу, вспомнил огромную человеческую массу, вспомнил настоящую жизнь. Вот куда нужно уйти от себя и вот где нужно любить. И так любить, как любят дети. Как дети… Ведь это сказано вот тут…
На столе горела лампа, окна были открыты, жёлтый язык огня вздрагивал, вытягиваясь вверх и опускаясь; пред образами чуть теплился в медной лампадке другой, синеватый огонёк, в комнате плавал сумрак. Николаю было неприятно смотреть на эти огни и не хотелось войти к
отцу, встречу шёпоту старухи Рогачёвой, стонам больного, чёрным окнам и
умирающему огню лампады.
Отец и я притихли у ее ног, боясь нарушить покой
умирающей, но она сама поманила нас трепещущей рукой и, когда мы склонились к ее лицу, заговорила быстро, но тихо-тихо, чуть внятно...
— Нет, нет, — испуганно зашептал
умирающий, — не уходи от меня. Я никого не хочу, кроме тебя… Бабушка, наверное, не любит уже меня больше… Я невольно обманул ее… Она думала, что я буду здоровым и сильным, а я ухожу в небо, как Дато. Я — последний оглы-Джамата… Последний из князей Горийских… Когда умрет дядя Георгий, не будет больше рода Джаваха… Забудут героев, павших за родину наших
отцов и дедов… Не будет рода Джаваха…
При воспоминании о ней светлая улыбка озарила лицо
умирающего. Живо вспомнилась ему минута разлуки с этим, тогда единственным любимым им существом. Ему пошел одиннадцатый год, и
отец повез его в Москву, в гимназию.
Федор Дмитриевич искренно и сердечно привязался к маленькой Коре. Он полюбил ее чисто отцовской любовью, заботился о ней с нежностью, уступавшей лишь нежности матери. Сердце его было полно отчаяния, что эти его заботы были бесполезны, но он все же хотел принять последний вздох этого ангела. Но именно тогда, когда эта минута была близка, он должен был покинуть свой пост у постели
умирающей, чтобы исполнить совершенно естественное и законное желание ребенка — видеть в последний раз в жизни своего
отца.
В коротких словах передала она ему сцену, виденную ею в детстве у постели своего
умирающего незаконного
отца, князя Ивана Гарина.
«Как я мог поверить, что честный и самоотверженный друг мой, князь Владимир, мог быть способен на такой гнусный поступок, как оклеветание
отца и дяди своей невесты? Я, подлый, гадкий, низкий себялюбец, порадовался возможности столкнуть с высоты своего соперника и без того несчастного,
умирающего, быть может, теперь от истязаний, произведенных пытками, приговоренного бесповоротно к смерти», — пронеслось самообвинение в голове Якова Потаповича.
В коротких словах передала она историю разрыва между
отцом и сыном, не утаив и малейшей подробности, включая даже биографию Александрины и присвоения ее денег. Эта была искренняя исповедь жены и матери у постели
умирающего мужа.
Чтобы не допустить
умирающую дочь проклясть своего
отца, мать стала уверять ее, что ее
отец скоро будет у ее изголовья.
Умирающий убийца рассказал на духу все подробно, до сознания его перед графом Свянторжецким и получения от своей сообщницы десяти тысяч рублей за уход из Петербурга. Оставшиеся деньги, в количестве девяти тысяч семисот рублей,
умирающий Никита передал
отцу Николаю для употребления на богоугодное дело, но последний при рапорте представил их архиерею.
— Не вы ли у постели
умирающего царя не забывали интриг и крамол ваших, думали лишь о своих выгодах, не постыдились у одра смерти венценосного
отца отступаться от его сына, переметываться на сторону князя Владимира.
В тоне голоса, которым произнесено было это двусложное, но великое слово: «
отец», в выражении взгляда
умирающего красноречиво читались мольба о прощении и искреннее раскаяние. Старик не выдержал. Он склонил колена перед
умирающим сыном, взял в руки его голову с уже снова закрывшимися глазами и поцеловал его в губы.
— Нет, знает… По моему совету он уехал в Петербург и спросил у своего приемного
отца, не взял ли тот какие-нибудь бумаги о его рождении, когда увез его от его
умирающей матери…
Устроив предсмертное примирение сына с
отцом, она надеялась, что Виктор, под впечатлением беседы с
умирающим, сделавшись, наконец, после смерти князя Василия главою рода, поступив на службу, которая, конечно, для князя Гарина была открыта по всем ведомствам, сделает блестящую карьеру и не менее блестящую партию.
— Да, в Петербург и спросить у вашего
отца, не нашел ли он у вашей
умирающей матери какой-либо бумаги о вашем рождении. Он, быть может, скрыл ее, чтобы оградить вас от несчастья, а она-то и составит ваше счастье…
Федор Осипович знал о предполагаемом сватовстве со стороны графа Вельского и о настойчивом желании этого брака стариком Алфимовым, знал он также и о клятве, данной Надеждой Корнильевной у постели
умирающей матери — повиноваться во всем
отцу.
Несмотря на заботливый уход за ним со стороны
отца Николая и его стряпки Ненилы, больной с каждым днем все слабел и слабел и, наконец, попросил
отца Николая о последнем напутствии. На этой же предсмертной исповеди
умирающий и рассказал все своему духовнику.
Добрый
отец Савва сейчас же на своей лошадке послал в Перегуды за своим порицателем — тамошним священником, и одного опасался, что тот закобенится и не приедет; но опасение это было напрасно: перегудинский поп приехал, вошел к
умирающей и оставался с нею долго, долго; а потом вышел из хаты на крылечко, заложил дароносицу за пазуху и ну заливаться самым непристойным смехом. Так смеется, так смеется, что и унять его нельзя, и люди смотрят на него и понять не могут: к чему это статочно.
Не мудрено себе представить, чтт должен был почувствовать при таком открытии
отец Савва. Он сначала было принял это за болезненный бред
умирающей — даже улыбнулся на ее слова и сказал...
— Как здоровье… — Он замялся, не зная, прилично ли назвать
умирающего графом; назвать же
отцом ему было совестно.